Я нажимаю на кнопку в штурвальной колонке:
- Подход, 79817 на предварительном, разрешите исполнительный.
- 817-й Подход, исполнительный триста пятьдесят градусов разрешаю, ветер у земли сто девяносто градусов, семь метров, давление семьсот сорок восемь, семь-четыре-восемь, на сто левым.
- 817-й Вас понял, занимаю исполнительный 350.
Юрка "газует", мы выезжаем на взлетно-посадочную полосу. Скрипят и визжат тормоза, наш "Антон" рулит к южному торцу ВПП. Потом Юрка разворачивает самолет, ставит на стояночный тормоз и двигает вперед сектор газа. Тахометр показывает две тысячи оборотов в минуту, самолет дрожит, хочет сорваться с места и побежать по взлетной полосе. Юра пробует работу магнето, РПО, проверяет приемистость - мотор работает без тряски и перебоев, параметры в норме. Тумблер триммера руля высоты на три нажима вперед, а элерона - на два влево. Устанавливаем компасы на взлетный курс. Всё, теперь можно отправляться в полёт.
Я смотрю на серую ленту взлетно-посадочной полосы, которая является нитью, связывающей нас с небом.
- Айсен, запроси взлет.
Докладываю диспетчеру:
- Подход 817-й на исполнительном 350, к взлету готов.
- 817-й Подход, взлет разрешаю.
- 817-й понял, взлетаю.
Дрожь самолета усиливается, стрелка тахометра ползет к отметке 2200, наддув показывает 1050. Тысячи лошадок стремятся сорвать самолет со стояночного тормоза. Я левой рукой фиксирую рычаги управления двигателем, Юра отпускает тормоза. Наш Ан-2, слегка подпрыгивая на неровностях грунтовой полосы, с ревом устремляется вперед по полосе. Скорость разбега нарастает, усиливаются толчки и подпрыгивания. Потом толчки прекращаются - мы оторвались от земли, ощутили плавность полета. Юра парирует стремление самолета к кабрированию и левому крену. Мотор ревет, высота растет. Перед нашим взором открывается удивительно красивая панорама безбрежной осенней северной тайги, которой можно долго любоваться, забыв обо всём на свете. Но у нас нет времени глядеть на эту красоту, потому что идёт процесс, который называется взлетом.
Высота сто метров по давлению семь-четыре-восемь. Юра командует:
- 1850, наддув 850.
Секторами газа и шага воздушного винта плавно устанавливаю требуемый режим. Под крылом самолета проплывают северное редколесье и болота.
- Подход 817-й, взлет произвел.
- 817-й Подход, занимайте тысяча восемьсот курсом триста пять на Кубалах.
- Понял, занимаю триста пять на Кубалах, тысяча восемьсот доложу.
Юра выполняет левый разворот, потом выравнивает самолет. Курс 305 градусов, мы в режиме набора высоты. "Триммеруем" самолет, чтобы снять усилие с рулей.
Часы показывают 11 часов 45 минут.
Мы с Юрой летим работать в Кубалахский район, который раскинулся на берегу северного моря. Там должны налетать сто часов, а потом пригнать самолет на регламентные работы домой на базу.
Когда снова увижу Туйаару? Когда мы с ней будем гулять на берегу любимой реки? За какое время мы налетаем сто часов? Это зависит от многих факторов. От погоды в том числе. А в это время года в Кубалахе погода капризная. Низкая облачность, туман и все на свете. К тому же местность гористая. Можно и неделями сидеть без дела.
Быстрее бы налетать сотку, вернуться и обнять Туйаару!
Вспомнив о ней, я улыбаюсь. Юра заметил это:
- Айсен, ты не мечтай, а бери штурвал. Я буду на связи.
- Понял, командир! Есть не мечтать!
Я вновь улыбаюсь.
Активное пилотирование справа, контроль и связь слева.
Взяв управление, бросаю взгляд на приборы: сначала на ПНП (пилотажно-навигационные приборы), потом на ПКРД (приборы контроля за работой двигателя). Всё в норме. Только надо чуть-чуть остудить головки цилиндров. Немного приоткрываю створки капота. Сто девяносто градусов хватит? Вполне. Потом в горизонте подрегулирую.
- Устанавливаем 760, семь-шесть-ноль.
- Понял, давление семь-шесть-ноль… установил. Высота тысяча пятьсот.
На барометрических высотомерах установили стандартное давление.
Мы уже набрали приличную высоту, позволяющую любоваться природой. Смотрю по сторонам, оглядываюсь. Синее осеннее небо, золотая тайга, далеко-далеко на западе видны голубые холмы. Плывут редкие ватные облака. Красота, аж дух захватывает! Ну почему я не художник-пейзажист? Написал бы таа-акую картину, что некоторым художникам и не снилось! Ведь они смотрят на свой пейзаж с земли, а я с высоты птичьего полета. С высоты все по-другому воспринимается, в том числе и природа. Отсюда можно увидеть то, что с земли не видно. К сожалению, у меня нет художественного таланта. А на "нет" и суда нет.
Бросаю взгляд на высотомер. Ага, уже тысяча восемьсот относительно уровня моря. Мы на эшелоне. Перевожу самолет в горизонтальный полет, устанавливаю режим 1700 на 700. А Юра докладывает диспетчеру:
- Подход 817, тысяча восемьсот.
- 817-й Подход, следуйте на 1800 до выхода.
- 817-й понял, 1800 до выхода.
- Выход из зоны во сколько рассчитываете, 817-й?
- 817-й выход рассчитал в 13-10.
- 817-й, я не понял, повторите. В тринадцать десять?
- Подход 817-й, 13-10 подтверждаю.
- Понял, в 13-10.
Надо оттриммеровать самолет в горизонтальном полете. Отпускаю штурвал и слежу за поведением машины. Таа-ак, немного заваливается влево и опускает нос. Тумблер триммера РВ на два нажима на себя, триммер элерона вправо. Выполнено, проверяю. Ну, еще чуть-чуть. Вот так вот. А теперь руль направления. Убираю ноги с педалей. Бокового ветра нет, триммеровать РН нет необходимости. Бросаю взгляд на приборы. Как Юрка учил - смотришь на горизонт, пилотируешь. Потом, не меняя положения головы, пробежался взглядом по приборам и опять смотришь на горизонт.
- Айсен, я немного отдохну. Не забудь доложить выход.
- Не забуду, Юра.
Командир откидывается и закрывает глаза.
Мы с Юркой являемся выпускниками одного летного училища. Он на семь лет раньше меня окончил училище, так что его стариком назвать трудно. А я пришел в наше авиапредприятие год назад сразу после летного училища. Моя мечта сбылась - я стал пилотом гражданской авиации. Когда мне было лет десять, я нарисовал себя стоящим в кожанке летчика и в шлеме возле самолета Ан-10. Потом долго хранил рисунок и был огорчен, когда он потерялся. Но одну и ту же картину во второй раз рисовать не стал.
Как-то к нам в гости зашел односельчанин по имени Степан. Он был штурманом дальней бомбардировочной авиации и служил в звании капитана в Саратовской области. Я очень завидовал ему, сидел и слушал, как они разговаривают с моим отцом. Потом осмелился спросить:
- На каком самолете летаешь?
- Самолет называется 3М. Знаешь такой?
Я не знал, но сказал что знаю. Чтобы не ударить в грязь лицом перед Степаном. Только потом узнал, что 3М - стратегический бомбардировщик конструкции Мясищева - является основным самолетом дальней авиации наряду с Ту-95.
Мои раздумья прерывает голос диспетчера:
- 79817 Подход.
- 817-й на приеме.
- 817-й, какая у вас фактическая погода?
Быстро оцениваю погоду:
- Подход 817, облачность - разбросанная три балла на две сто, видимость - четыре девятки. Ветра практически нет, отличная погода.
- 817-й, благодарю. До связи.
- Понял, до связи.
Устанавливаю другой режим - 1650 об/мин при наддуве 650 миллиметров ртутного столба. Пожалуй, так будет лучше, бензин сэкономим.
Вчера мы с Туйаарой ходили на фильм "Экипаж". Вообще-то картина ничего, но только похожа на сказку. Я сидел и улыбался, уж очень неправдоподобные моменты имели место быть. А Туйааре фильм очень понравился, ведь она далекий от авиации человек.
После фильма мы бродили по вечерним улицам, постояли на берегу реки. Дул прохладный осенний ветерок. Я обнял Туйаару. "Айсен, а когда ты вернешься?" - тихим голосом спросила она. Я ответил что-то типа: "Не знаю, какая там будет погода. Осень же все-таки. Может быть, за полмесяца налетаем. Ты жди меня, любовь моя".
Мы подошли к ее дому и, обнявшись, постояли минут десять возле калитки. Я прошептал ей на ушко: "Любимая, я же летчик, постоянно в разъездах, так что учись ждать, хорошо?". В ответ она улыбнулась, подняла свои красивые глаза и молча кивнула головой. Я посмотрел в ее большие черные глаза и поцеловал в губы.
Ровно тарахтит мотор, за стеклом одна картина меняет другую. Километр за километром мы приближаемся к Кубалаху, ровно на столько же отдаляемся от нашего поселка, где осталась моя Туйаара.
Рубеж выхода из зоны нашего диспетчера. Нажимаю на кнопку передачи:
- Подход 79817, на тысяча восемьсот выхожу из вашей зоны.
- 817-й Подход, работайте с Кубалахом на сто двадцать четыре запятая пять.
- 817-й Вас понял, на 124,5 с Кубалахом.
- 817-й, счастливого полета, конец связи.
- Подход 817-й. Ваня, у меня к тебе просьба. Будь другом, позвони ей и скажи, что я вышел, хорошо?
- Позвоню, не беспокойся. Но ты не засоряй эфир.
- Спасибо тебе, конец связи. Больше не буду засорять.
Ванька знает, о ком я говорю. И обязательно позвонит.
Рубеж выхода из зоны пройден. А когда же мы пересечем этот самый рубеж в обратном направлении? Когда?
Я вздыхаю и набираю частоту кубалахского диспетчера:
- Кубалах 79817, добрый день. На тысяча восемьсот вошел в вашу зону. Кубалах рассчитываю в 15-30.
- 79817-й, Кубалах. Здравствуйте, следуйте на 1800, траверз Эбэ доложить.
- 817-й понял Вас, траверз Эбэ доложить.
Юра открывает глаза:
- А кто там сидит? Случайно не Андрей?
- Вроде Андрей, слышимость пока не очень, толком не понял.
Юрка разминает руки, мотает головой:
- О-ох, хорошо отдохнул, а давай я порулю.
- Хорошо, Юра. А я займусь своей писаниной. Кстати, чем отличается портфЕль от пОртфеля, знаешь?
- Ммм… не знаю, надо подумать.
-Думай-думай! Потом скажешь.
Юра берет управление. Теперь моя очередь закрывать глаза. Посижу минут десять, потом достану портфЕль и начну копошиться над своими документами. А пока немножко отдохну.
Закрываю глаза и говорю:
- Юрка, все равно не угадаешь. ПортфЕль для докумЕнтов, а пОртфель для докУментов. Понятно?
- Хе! Как остроумно! Я просто поражен!
Смеемся.
Такого снегопада, такого снегопада
Давно не помнят здешние места.
А снег не знал и падал,
А снег не знал и падал
Зима была прекрасна, прекрасна и чиста...
Обнявшись, мы танцуем медляк в полутемном зале районного ДК. Из динамика льется красивая медленная песня. В зале полно народу, но мы не обращаем на них никакого внимания. Нам кажется, что в зале только мы вдвоем. Я и Туйаара. Туйаара и я.
Снег кружится, летает, летает,
И позёмкою клубя,
Заметает зима заметает
Всё что было до тебя...
Мне хочется нажать на кнопку радиостанции и крикнуть в эфир: "Людии-и! Вы слышите, я счастлиии-ив! Потому что я люблююю-ю!"
